Clanbook: Malkavian, Revised

… А после чумы… Да. Второй приступ лихорадки.

Юнцы убеждены, что им известно очень много. Их веки плотно сомкнуты, но они уверены, что юность позволяет им лучше чувствовать окружающий мир. Это – это и были Анархи. Все еще нуждающиеся в тепле дети, которые только учатся правильно кусать жертву. Они весь мир оповестили о том, что больше не намерены терпеть старых законов. Они хлопали друг друга по плечам и хвастались своей проницательностью. И они попытались добраться до нас, полные уверенности, что мы – светоносные ангелы и что жар снизойдет на них и поможет им.

Мы – не группировка. Мы – не политическая партия. Мы – Семья Малкавиан. И никогда… никогда со времен его гибели мы не объединялись ни с какими группами или личностями. Никогда.

Помни об этом. Если понадобится – если им понадобится, твои сородичи нападут на тебя и выпьют твою витэ. Узы, связующие нас, нельзя разорвать; они не вынуждают нас к послушанию, не навязывают нам верность, они лишь… даруют нам близость.

Да. Так это выглядело в те дни. Среди анархов были наши кузены, племянники и племянницы, и даже дети. Да, были и старшие дядюшки и тетушки, которые смотрели на мятеж, но ощущали лишь досадный зуд, от которого можно избавиться простым почесыванием. Но многие и многие внимательно изучали мятежников, рассматривали их со всех сторон, сверху и снизу, и видели, что в молодых Каинитах накапливается злость, а их вера подобна зерну, насыпаемому в дырявый мешок. Мы – я говорю «мы», потому что я тоже был там, и я сотрудничал с другими членами семьи, которые чувствовали то же, что и я, - мы пытались переубедить их, открыть им глаза и показать им, что мешок у них – пустой.

Я… я не могу выразить это по-другому. Прости меня.

А они… они злились. Они считали, что их предали. Они жаловались на наше лицемерие – они обвиняли нас в лицемерии – и советовали нам заняться старейшинами.

Это, разумеется, пробудило во мне лихорадку… в нас всех. Если и есть что-то, чего я – мы – не переносим, то это откровенная идеализация невежества. Невозможно годами жить со Зрением и сохранять благожелательность по отношению к добровольно слепым.

В учебнике – если бы такой был когда-нибудь написан хорошим ученым-историком - последовавшие за этим годы были бы названы временем конфликта между нашей семьей и анархами. Но тогда нам было не так просто ощутить единство целей. Насколько же тяжелее смертным собирать по кусочкам большую картину! Тысячи не связанных между собой, но происходивших одновременно событий – смутные видения в Кельне, злобная выходка с огнем в Бонне. Постепенно – очень, очень медленно – анархи начали сводить воедино все рассказы о Малкавианах… те толкования, что стали им известны. Один из них – подлый Гаскон – плевался кровью и крушил все вокруг себя, когда понял, сколько сил они потратили на незначительную заварушку. Если бы ему удалось прожить еще три года, он разозлился бы еще сильней, став свидетелем последовавших за этим событий.

Камарилья.

Тогда я не видел нитей узора. Я не знал, насколько цельной была тогда семья, и почему так было. Даже сегодня я ни в чем не уверен. Может быть, это был просто здравый смысл, естественное отвращение к слепоте, к которой были так привязаны анархи. Может быть, старейшины или даже Старцы мягко направляли нас и убеждали клан действовать как одно целое.

Я никогда этого не узнаю, потому что ткань Гобелена в этом месте выгорела и осыпалась пеплом.

Категории: Vampire: the Masquarade | Каиниты | История | Малкавианы |