Clanbook: Malkavian, Revised

А в Англии начиналась эпоха, которая надолго осталась в памяти Сородичей. Даже сейчас стадо, со всеми его книгами, фильмами и ночными клубами, признает, что именно во время правления Виктории вампиры вышли на большую сцену – пусть только в виде литературных персонажей.

По большей части это признание основано на одной книге. Нет. Одно, даже самое популярное, творение не может так повлиять на нити Паутины, которые в то время буквально гудели от напряжения. Оно не может объяснить, почему вампиры, дети всех кланов, до сих пор мечтательно прикрывают глаза, вспоминая о веке Виктории. Это было время вампиров – настоящих вампиров, а не литературных героев. И это было время Малкавианов.

Ты должен понять, что стадо тогда пылало внутренним жаром – спокойным, но мощным, как жар скрытых в подвале топок. Они приняли Норму и пестовали и лелеяли ее до тех пор, пока она не разбухла до невероятных размеров. Норма потребовала, чтобы смертные отделились от живущих в них животных, чтобы они поддались холодным, тяжелым ласкам порядка и правильности.

Интересно, да.

Но они сами себя обманывали. Они всячески подавляли в себе животное начало, маскируя его кирпичными фасадами порядочности, и позволяли себе сбиться с пути только тогда, когда были уверены, что Норма не следит за ними. А когда они решали тайком отступить от правил, они делали это с таким пылом, что их охватывала лихорадка, вечно кружившая вокруг их сущностей, как пепел кружит вокруг огня. Стихи Россетти, Теннисона, Суинберна, сочинения Уайльда и Патера были лишь жалким отражением тех страстей, что бурлили в мраморно-прекрасной груди викторианской эпохи. Давление… как в чайнике с заткнутым носиком. Когда начинали появляться трещины и эмоции выплескивались наружу, забавно было смотреть, на что способны люди по отношению к себе и окружающим. Поэтому мы и помним то время. Поэтому оно песней отзывается в нас.

Так много трещин, разломов, надколов… Джек-Попрыгун творил свои черные дела, и многие из сородичей считали его одним из нас, поскольку он был умен, спокоен и, само собой, безумен. Была объявлена кровавая охота на придурка по прозвищу лорд Фианна, но сделано это было только для успокоения молокососов, собиравшихся в салонах на званые вечера.

Бог умер – так сказал Ницше. Вселенная оказалась остывающим трупом – согласно теории Клаузиуса. Из земли были извлечены кости огромных драконов, жуткие, непонятные предметы из эпох столь далеких, что здравый смысл – а ты знаешь, что «здравый» часто оказывается лишь эвфемизмом для «бесполезного», - со всей его слепотой…

Эпох, которых, согласно здравому смыслу, не могло быть. И многие, многие смертные решили, что все, что они видят, эти кости огромных животных, были помещены в землю Господом, чтобы испытать веру людей в незримый мир, - а в этом случае верным решением было бы не доверять чувствам, отринуть логику и стойко держаться за знание…

Если бы я верил Бога, Бог был бы таким.

Вспомни: когда Ницше умер, многие считали его сумасшедшим. Законы правильности гласят, что смертный не может слишком далеко уйти от общепринятых понятий и при этом остаться… в своем уме. Несмотря на знания, даруемые им при переходе от жизни к смерти, Нади дальние родственники по-прежнему не могут вырваться из цепких лап правильности. Они все еще считают, что наша болезнь, наше Зрение – это недостаток, что, раз уж мы переступили границы Нормы – Нормы для нашего племени, - мы стали существами слабыми и ненужными.

Не верь им.

В конце концов колесо совершило еще один оборот, но нельзя сказать, что произошли перемены к лучшему. Начался век дикости, роста и лихорадки; один из последних оставшихся нам веков… один из последних веков перед Геенной.

Пронзительно-холодный ветер уносил слова, противно присвистывая. Паника охватила Даниэля, ноги его задергались. Пальцы пытались нащупать точку опоры, но ощутили лишь что-то мягкое, податливое, расползающееся под их напором. Незримые руки сжали его запястья, его лодыжки, его мертвое сердце. Он пытался вырваться, отчаянно стремясь обрести свободу, но руки держали крепко.

Держись, черт тебя побери! Ты должен выслушать меня до конца!

Держись!

Держись, Даниэль!

Он широко раскрыл рот и напрягся, - лишь затем, чтобы подавиться так и не раздавшимся криком.

Категории: Vampire: the Masquarade | Каиниты | История | Малкавианы |